Lawneed

Все остальные лица, то есть дети (filii и filiaefamilias) и дальнейшее потомство, а также в древности жена, которая (при браке cummanu) считалась filiaeloco, суть personaealienijuris. Они все-таки personae, а не «aprÒswpoi», как рабы; но они personaealienijuris, то есть субъекты не для себя и не за свой счет, а за счет своего домовладыки.

Отсюда вытекают следующие общие положения: с одной стороны, они способны ко всякого рода приобретениям, как цивильным, так и натуральным (jurisgentium) - и притом exsuapersona, а не expersonadomini, как рабы; но, с другой стороны, все, что они приобретают, делается eoipso собственностью их paterfamilias. Если даже paterfamilias что-либо оставляет им в их исключительное пользование, это будет peculium, которое юридически, как и peculium рабов, будет считаться собственностью домовладыки.

В дальнейшем положение personaealienijuris аналогично положению рабов. Обязательства их по сделкам так же точно, как и обязательства рабов, первоначально вовсе ничтожные, с течением времени стали рассматриваться как obligationesnaturales. Домовладыка же за них принципиально не отвечает. Исключение составляют и здесь только: a) случай причинения подвластным вреда, где имеет место noxaedatio (домовладыка обязан или возместить вред, или выдать виновного для отработки его), и b) случаи actionesadjecticiaequalitatis, которые все в равной мере применимы и к подвластным.

В более позднем праве, однако, положение свободных подвластных начинает уже значительно отличаться от положения рабов. В частности, за ними постепенно признается способность приобретать известные виды имуществ для себя, не только фактически, но и юридически. Вследствие этого, оставаясь в принципе personaealienijuris, они в то же время для известных отношений уже приобретают характер personaesuijuris. Но об этом подробнее ниже.

Характер семьи определял собою и характер древнеримского родства. Единство семьи создавалось не единством кровной связи, а единством власти. Все то, что вступало под эту власть, делалось членом семьи и родственником; все, что выходило из-под этой власти, становилось юридически чужим. Если, например, усыновленные чужие делались своими (sui), то собственный сын домовладыки, эманципированный им, или дочь, вышедшая замуж в другую семью, порывали все юридические связи со своей прежней семьей и утрачивали все права по ней - например, права наследования. Такое родство юридическое, родство по власти, носит техническое название agnatio и противополагается родству естественному, родству по крови, которое называется cognatio. Уже приведенные примеры показывают, насколько первое может не совпадать со вторым.

После смерти paterfamilias его familia разделяется на несколько новых familiae: все лица, бывшие непосредственно подчиненными его власти, делаются теперь сами patresfamilias и personaesuijuris. Но юридическая связь между ними не порывается: бывшая над ними общая связь продолжает объединять их; они остаются по отношению друг к другу агнатами. Агнатическая связь будет продолжаться и далее - после их смерти - между их потомками - до тех пор, пока вообще будет сохраняться память об общем происхождении.

Родство имеет вообще большое значение в области гражданского права; на нем покоится, в частности, все наследование. Древнеримское цивильное право признавало в этом отношении только родство агнатическое; когнаты, напротив, совершенно игнорировались. Только преторский эдикт придал некоторое юридическое значение и родству по крови. В императорское время, когда патриархальный строй семьи все более и более расшатывается, cognatio постепенно выдвигается вперед, пока наконец Юстиниан своими новеллами не уничтожил вовсе значение агнатического родства, перестроив всю систему наследования на основе родства кровного, когнатического.