Lawneed

Более высокий (с точки зрения перечня прав, нарушение которых может повлечь возникновение права на компенсацию за страдания) уровень защиты Конвенция предоставляет в одном случае – при нарушении права пользования лицом своим имуществом или принципа недопустимости лишения лица принадлежащего ему имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права (ст.

1 Протокола № 1). В Конвенции не предусмотрено каких – либо изъятий в отношении возможности присуждения компенсации за страдания, причиненные такими нарушениями имущественных прав, и Суд компенсацию присуждает. Речь идет лишь о компенсации за страдания физическим лицам, поскольку за юридическими лицами Суд не признает возможности претерпевать неимущественный вред.

Компенсация морального вреда, причиненного нарушением права собственности или иного абсолютного имущественного права, российским законодательством в настоящее время не предусмотрена. В связи с этим возникает вопрос: должны ли российские суды присуждать потерпевшему компенсацию морального вреда при нарушении абсолютных имущественных прав с момента присоединения России к Конвенции, если это соответствует практике Суда, но противоречит ст. ст. 151, 1099 ГК, так как не предусмотрено российским законодательством?

Ответ на поставленный вопрос должен быть отрицательным. Само по себе право на компенсацию причиненного имущественного и неимущественного вреда не относится к числу прав, защищаемых Конвенцией, поэтому отсутствие в законодательстве государства – участника возможности такого возмещения (или его недостаточность) не является нарушением Конвенции. Из смысла ст. 41 Конвенции следует, что наличие разных подходов государств – участников в отношении полноты объема возмещения причиненного потерпевшему вреда является с точки зрения Конвенции допустимым и единственное последствие неполноты объема возмещения – возможность присуждения компенсации Судом.

Поскольку из Конвенции не вытекает обязательство государств – участников обеспечивать потерпевшему в полном объеме, то Конвенцию, в совокупности с прецедентным правом Совета Европы, нельзя рассматривать в этом аспекте как международный договор, имеющий приоритет перед нормами российского права и являющийся его составной частью.

Должны ли российские суды при определении размера компенсации морального вреда руководствоваться размерами присуждаемой Судом справедливой компенсации за страдания?

Для ответа на этот вопрос остановимся на подходе Суда к определению справедливой компенсации за страдания. Каких – либо общих принципов подхода к этому вопросу Судом до настоящего времени не выработано. Суд не делает в решениях, каких – либо пояснений в отношении расчета размера компенсации за страдания, кроме указания на виды страданий (беспокойство, переживания в связи с неисправностью) или ссылки на размер компенсации, присужденный в аналогичном деле.

Иногда Суд присуждает единую сумму компенсации за имущественный и неимущественный вред, не разграничивая ее по отдельным видам вреда. Как показывает анализ решений Суда, обычай придерживаться размеров, присужденных по аналогичным делам, позволяет избежать чрезмерно сильный разброс сумм компенсации.

Суд является в пределах своей юрисдикции единственным судом, рассматривающим требования о компенсации, и поэтому не нуждается в какой – либо общей методике для определения ее размера и его детальном обосновании. Базисные уровни компенсации устанавливаются Судом в первых решениях, которые в дальнейшем служат для Суда ориентиром при вынесении последующих решений.

Возможность присуждения компенсации в порядке ст. 41 Конвенции возникает лишь в том случае, если право государства – участника предусматривает возможность лишь частичного возмещения. Выше мы рассмотрели подобную ситуацию, когда российское право не предусматривает в качестве общего правила возможность компенсации морального вреда при нарушении имущественных прав. В отношении размера компенсации за страдания российское законодательство (п. 2 ст. 1101 ГК) содержит такой же критерий, какой установлен в ст. 41 Конвенции, - принцип справедливости. Таким образом, нет оснований полагать, что право России предоставляет возможность лишь частичной компенсации с точки зрения ее размера. Отсюда следует, что решения Суда и в части размера компенсации не имеют для российских судов обязательного характера.