Lawneed

Договор, являясь согласованным документом между участвующими в нем государствами, требует для вступления в силу ратификации. Поэтому проявление воли государства не в форме ратификации ясно свидетельствует о нежелании государства признать те или иные изменения в международном правопорядке.

Что касается первоначального признания, выраженного, например, при акте подписания договора, то оно остается без каких-либо последствий для сделавшего его государства. Этот вывод подтверждается практикой Международного суда ООН. Так, в деле о праве на дипломатическое убежище Международный суд в противовес заявлению Колумбии, согласно которому Перу признало принцип права на дипломатическое убежище, будучи одним из государств, подписавших в 1933 г. в Монтевидео соответствующую Конвенцию, заключил, что отсутствие ратификации этой Конвенции со стороны Перу свидетельствует о непризнании указанного выше принципа. В деле о континентальном шельфе Северного моря Международный суд заключил, что ФРГ не признала принцип эквидистанции при разграничении континентального шельфа в силу того, что она не ратифицировала Конвенцию 1958 г. О континентальном шельфе, хотя ранее подписала ее.

Признание со стороны государства, которое не ратифицировало международный договор, можно вместе с тем рассматривать как следствие совокупности исходящих от него конклюдентных акций, проявляющихся в соответствующем поведении государства.

На это ясно указал Международный суд в деле о разграничении континентального шельфа Северного моря. В данном случае знание носило бы характер одностороннего, а не конвенционного акта. Однако это не имело места в случае с ФРГ, которая своим явно выраженным поведением в отношении принципа эквидистанции подтвердила значение факта нератификации Конвенции 1958 г. о континентальном шельфе.

Для объекта акта признания характерно существование определенных ограничений материального и правового характера. В данном случае действует требование, предъявляемое к общей теории юридического акта применительно к исполнению условий

действительности этого последнего. Одним из таких условий является требование наличия законного и возможного (достигаемого) объекта.

Прежде всего, следует подчеркнуть, что существуют определенные границы, устанавливаемые для признания. Эти границы, определяемые нами как границы «правовой невозможности» признания, понимаются как необходимость соблюдения общепризнанных норм международного права и соответственно недопустимость их нарушения, а не как конвенционное запрещение признания. Что касается «материальной невозможности» признания, то здесь имеется в виду необходимость существования объекта признания. Хотя акт признания сам по себе не создает объект, а лишь констатирует его соответствие международному праву, он все же предполагает существование объекта. Таким образом, исключается возможность признания объекта, который не существует. Вместе с тем международное право не запрещает возможности осуществления признания объекта при условии его непосредственного скорого возникновения. Излишне говорить о том, что несуществующий факт или ситуация не могут стать объектом признания. Вместо этого можно констатировать, что в данном случае акт признания материально недостижимой претензии просто не существует.

В предметном плане объектом признания может стать и фактическая, или юридическая ситуация. Под фактическими ситуациями понимаются все ситуации и претензии, которые еще не урегулированы и не принимаются во внимание нормой международного права.

В доктрине международного права, как отмечалось выше, проводится различие между признанием фактической и юридической ситуации. В то время как при признании фактической ситуация субъект права просто констатирует факт и выражает свою волю признать ее соответствующей праву, признание юридической ситуации носит форму юридического силлогизма (умозаключения).